[foxylier.]

угадайте, кто 1,5 месяца не видел фик по своей же заявке
anyway, спасибо замечательной девочке из Украины!)

29.06.2012 в 21:01

Пишет  VikaDark:

Исполнение №1 для squirrel-lisha
Life sucks
Автор: Boydika
Фэндом: Дневники вампира
Персонажи: Элайджа/Деймон
Рейтинг: NC-17
Жанры: слэш, hurt/comfort, AU
Размер: мини
Описание: Флэшбэк. Двадцатые. Лондон. Не в силах вынести рипперствующего в Чикаго Стефана, старший Сальваторе сбегает в Европу, где попадает в неприятности и заводит неожиданное знакомство.
Для squirrel-lisha на заявку: побег из Мистик Фоллс в Европу, НЦ-а: Элайджа при всей своей солидности любит издеваться над Деймоном, оттягивая трах, а Деймон, наоборот, только и занимается тем, чтобы застать Элайджу внезапно.
Формально автор выполнил все. Но по факту… Надеюсь, заказчику понравится.

Желтый лист бумаги, висящий на неприметной двери*(1). Если до нее дотронуться, – на пальцах останется облезшая краска. Она обязательно издаст противный скрежет, если ты потянешь ручку на себя, но поддастся сразу же, без долгих уговоров: распахнется гостеприимно, приглашающе. А в лицо дыхнет волна едкого, раздражающего горло дыма.
Опиумного дыма.
«Лавочка» ждет своих посетителей.

***

Сбежать в Европу, покинув рипперствующего брата в компании его жуткого настенного гроссбуха и чокнутой парочки кровососов, – поступок импульсивный, необдуманный, но, на взгляд Деймона, – единственно правильный. Единственно возможный сейчас, на данный момент.
Боль, обида, злость на себя и на Стефана была слишком сильна, слишком свежа. И проку от себя такого в Штатах – чуть, Деймон это прекрасно понимал. Стефану нужно было ударяться в крайности, Деймону нужно было сбегать, - каждый из них взял что-то от своей создательницы. Перенял толику её безумия.
Но Деймон не склонен к анализу своих поступков. Никогда не был. Да и думать о Кэтрин не хотелось. Ровно, как и о Мяснике из Монтерея.
Поэтому он просто купил билет на один из этих гигантов-лайнеров, не особо заботясь о том, что «Уайт Стар Лайн» в свете недавних событий*(2) переживал свои далеко не самые лучшие времена. Просто пересек океан, сойдя в первом же английском порту. Просто остался в промозглом, сыром Лондоне, который каждым своим днем подтверждал самое нерушимое правило в жизни старшего Сальваторе: жизнь – дерьмо.
Но иногда бывают исключения.

Эта курильня, которую англичане-завсегдаи по привычке называют «лавочкой», была похожа на сотни своих сестер – но вместе с тем разительно от них отличалась.
Как и везде, в подобных местах не наблюдалось окон: они либо были закрыты, либо не существовали вовсе. Как и везде, здесь чувствовался дух востока. И, хотя Деймон ничего не знал об опиумных войнах, - у него это место ассоциировалось с Китаем: циновки на полу, тяжелые шторы, разделяющие помещение на комнатки, подушки, хаотично разбросанные на полу, - все пропахло знакомым едким дымом.
Но что-то в этом месте было не так. Вот бы понять, что?..

Жизнь – дерьмо. Поспорить с этим фактом тем труднее, чем глубже ты погружаешься на дно. Какие-то злые, противоестественные силы даровали вампирам вечную молодость и бессмертие, только вот не рассказали, что делать с этим пугающим подарком.
Деймон жил без цели, Деймону было невыносимо скучно. И очень скоро на пути черноволосого парня повстречался нежданный друг – опиум.
Можно было бы заменить его кровью (они так схоже дурманят разум); но каждый раз, когда он погружал клыки в открытое, беззащитное горло очередной жертвы, перед глазами Сальваторе вставали образы недавнего прошлого: безумный оскал Стефана, его расчлененные жертвы, слова сожаления, срывающиеся с окровавленных губ, - и Деймон вздрагивал, с отвращением отгоняя от себя кровавое видение. И отпускал свою добычу, предварительно стерев ей память.
Собственные воспоминания стереть было труднее, но опиум хорошо в этом помогал.
Наркотик был для Сальваторе в новинку. А организм, который еще недавно был вполне человеческим, пока не выработал к нему такой же иммунитет, как к алкоголю.

Ноздри Деймона раздувались, втягивая привычный аромат. Пальцы сжимались на дереве трубки. Глаза невидяще уставились в задрапированную пестрой тканью стену.
Утонув в многочисленных подушках, он уже давно утратил ощущение времени, реальности, утратил способность мыслить.
Опиумный дурман все сильнее сжимал его в объятиях, баюкал, обещая сны: яркие, болезненно-сладкие. Пахнущие солнцем мая 1864-ого, улыбкой брата, шелком корсета Катерины, суровым взглядом отца.
Опиум был чудесен, – и голубые, яркие глаза утратили свою насыщенность, поменяли цвет. Стали стеклянными, пустыми. Безжизненными.
Улыбка изгибала тонкие губы, руки покоились на шелковых подушках, а трубка нет-нет, да и готова была выпасть из ослабевших пальцев.
Когда на пороге комнатки появился человек, Деймон пробормотал, все еще продолжая слабо улыбаться:
- Зачем ты пришел сюда, брат? Возвращайся к своим новым друзьям. Отправляйся в Ад, Стефан. Ха-ха, отправляйся в Ад.
Незнакомец опустился возле вампира на корточки.
- Ты не Стефан, - старший Сальваторе говорил неуверенно-утвердительно.
- Я не Стефан, - легко согласился вошедший.

Секунд десять вампир о чем-то размышлял. А потом выдал:
- Я так устал, брат. Так устал. Поцелуй меня.
Его невидящий взгляд был устремлен как будто вглубь себя, лишь губы продолжали изгибаться в едва заметной больной улыбке.
Приоткрытые, пахнущие опиумом губы.
- Поцелуй меня, - требовательно повторил Деймон, выронив из пальцев трубку.
- Не сегодня, Деймон Сальваторе, - улыбнулся незнакомец. – Не сегодня.
Холодные пальцы коснулись щеки вампира. А затем опиум окончательно завладел его сознанием.

Сколько наркотические сны терзали воспаленный разум, никто Деймону точно сказать не мог. Время в таких местах течет совершенно иначе: могло пройти пару часов, могла – целая ночь. Еще ни один безумец не занимался изучением влияния опиума на вампирский организм.
Но пробуждение «после» у всех было одинаковым. Деймон застонал, мысленно матерясь. Привычная боль не становится от этого менее неприятной: голова будто налилась свинцом, язык, сухой и распухший, не хотел шевелиться. Горло нещадно драло.
Нужно было собраться, пойти домой.
Нужно было поесть. Попитаться.
Нужно было вспомнить, что…
Деймон резко сел, отчего голова закружилась, а перед глазами на миг потемнело.
Вчера кто-то был здесь. Кто-то говорил с ним. И этот кто-то явно не был человеком.
Вампиры Лондона. За месяц своих опиумных приключений Деймон не встретил ни одного. Но ведь они должны были быть в чертовом многомиллионном городе.
Этот «кто-то» посещает лавочку. Что ж, Деймон не прочь сюда вернуться. Сегодня, завтра. И потом.
И ведь он же чувствовал что-то особенное в этой курильне. Только притупившийся от ломки разум не хотел подсказать, что именно.

Но назавтра незнакомец не объявился. Хотя уже с вечера Деймон ожидал его с не раскуренной трубкой в руках. Не появился он в «лавочке» и через день, и через два, и через неделю. А спустя полторы – Деймон уже и не надеялся вновь встретиться с представителем лондонской нечисти. По вечерам тело ломало, разум нещадно требовал новой порции отравы… И старший Сальваторе каждый раз уступал, закуривая длинную опиумную трубку. Сегодня должен был быть очередной вечер снов… когда на пороге отгороженной шторами комнатушки появился его давнишний гость.
На этот раз Деймон смог рассмотреть лицо вошедшего: тонкие, правильные черты, высокий лоб, холодные темные глаза под надменно изогнутой линией черных, как смоль, бровей.
Бледная кожа, одежда аристократа…
Деймон помедлил, перед тем, как спросить:
- Ты – вампир?
- А ты – идиот, если думаешь, что, прожив полвека, ты выработал иммунитет от этой дряни.
Вошедший сел на циновку, скрестив по-турецки ноги. Отобрал у оторопевшего Деймона трубку. Серьезно посмотрел на вампира:
- Вот что, Деймон …
- Откуда ты меня знаешь? – удивленно вскинул брови Сальваторе.
- Я много всего знаю. В том числе, кое-что и про тебя, - незнакомец улыбнулся. – И вот что я скажу: я не против чужестранцев на нашей территории. Не против тебя в этой лавочке… но я категорически против свихнувшегося вампира-наркомана, которого практически невозможно контролировать.
Сальваторе чертыхнулся, выхватил трубку из рук собеседника:
- Я не зависим от опиума… Я не…
- Когда ты в последний раз ел? Я имею в виду, действительно питался? – темные внимательные глаза в упор посмотрели на Сальваторе.
Деймон запнулся:
- … Не помню. Да это и не имеет значения.
Незнакомец хмыкнул, поднимаясь на ноги. Собираясь уходить.
- Эй, подожди!
- Что, будешь опять просить поцеловать тебя? – улыбнулся новый знакомый.
Деймон округлил глаза – он слабо помнил события первой встречи.
- Ты о чем? Хотя неважно… Меня интересует другое: кто ты? Откуда ты меня знаешь? Мы что, встречались раньше?
Его собеседник внимательно посмотрел на Сальваторе:
- Со временем, Деймон, я отвечу на все твои вопросы. Ну, а пока… Меня зовут Элайджа, – и этого достаточно.
Деймон кивнул.
- Элайджа… Ты вернешься сюда снова? Я бы хотел больше узнать о…
- Завтра, - оборвал его вампир. – Мы поговорим обо всем завтра. Если ты будешь в состоянии.
Взгляд незнакомца скользнул по опиумной трубке. А затем он исчез, как умеют исчезать только вампиры: быстро, бесшумно, незаметно.
А Деймон вдруг отчетливо осознал, что с неживыми чувствует себя комфортней, чем среди людей. Неужели вампиры тоже страдают от одиночества?

***

Жизнь – дерьмо. Особенно, когда тебя знобит, щеки пылают лихорадочным румянцем, а тело обливается потом.
Организм настойчиво требовал новой опиумной карусели, новой затяжки, новой порции едкого дыма, чтобы пропустить его через себя, вдохнуть в легкие.
Деймон сидел на циновке, поджав колени к подбородку. Его трясло: бледные, дрожащие пальцы вцепились в плотную ткань штанов, голова кружилась, во рту чувствовался привкус горечи, горло першило.
Надо было дождаться Элайджу. Надо было… Но зачем?
Когда его новый знакомый появился на пороге комнатушки, Деймон уже раскуривал трубку. Его движения были торопливыми, дерганными.
- Глупый мальчишка!
Один шаг, быстрое движение – и трубка была отшвырнута в дальний угол комнаты. Сальваторе с вызовом и горечью посмотрел на вошедшего:
- Мне нужно…
- Я знаю, что тебе нужно.
Элайджа опустился перед Деймоном на колени, в руках у лондонского вампира был металлический ящик. Элайджа поставил его на землю и быстро вскрыл хитроумный замок. Из ящика дыхнуло холодом, а затем новый знакомый Деймона извлек из ледяного нутра большую запечатанную бутыль. Сквозь темное стекло было видно мало: лишь то, что внутри плещется еще более темная, вязкая жидкость.
- Что это? – в голосе Деймона – недоумение.
- Догадайся.
Металл, защищающий крышку, был снят в одно мгновение; раскупорив бутыль, Элайджа повернулся к Сальваторе:
- Ты должен питаться. Должен пить.
- Я не…
Но Деймону не позволили отказаться. Помощью Элайджи никто не смел пренебрегать.
Рука старшего вампира коснулась подбородка, и Сальваторе почувствовал, как большой палец скользит по нижней губе, тянет подбородок вниз, заставляя приоткрыть губы…
А в следующий миг в рот Деймона хлынула кровь: холодная, вязкая, со странным химическим привкусом*(3).
Сальваторе дернулся, попытался вырваться, но ослабленное опиумом тело слушалось вяло. Два пальца скользнули в рот, между зубами, не давая Деймону закрыть рот.
А самого Сальваторе вело: организм жадно впитывал необходимую жидкость, а разум корчился от отвращения.
«Не хочу, не хочу… не хочу, как Стефан… Не хочу!»
Он вырывался, снова и снова, пытался оттолкнуть Элайджу, прокусывал его пальцы, шипел проклятия, захлебываясь кровью. Но делал глоток за глотком. Пока бутыль не опустела.
Он сам не заметил, когда сделал последний глоток, когда исчезли пальцы, разрешая сомкнуть челюсть, когда он уткнулся холодным лбом в плечо Элайджи, судорожно всхлипывая и повторяя:
- Не хочу, не хочу…
- Ты должен питаться, Деймон. Чтобы не впасть в крайности, как твой брат.
Деймон поднял на Элайджу затравленный взгляд:
- Все-то ты знаешь. И про Стефана, и про его непутёвого старшего брата, - Деймон скривился. - Какое тебе вообще до меня дело?
Элайджа посмотрел на бледного, перепачканного в крови Сальваторе:
- Вампиры не все одиночки, Деймон. А жизнь – не всегда дерьмо.
Сальваторе косо, саркастично улыбнулся.
- Хм, чем докажешь?
- Доказывать? – Элайджа улыбнулся. – Я не буду ничего доказывать. Я покажу тебе. При условии, что ты забудешь про опиум.

Элайджа встал, помогая подняться старшему Сальваторе. Вскоре они покинули «лавочку». И Деймон больше никогда не входил в дом с желтым листком на двери.

***

За окном шумел дождь, где-то вдалеке раздавались раскаты грома, - в Лондоне царила обычная весенняя погода.
Деймон, разбуженный непогодой, заворочался на кровати, накрываясь с головой одеялом. Просыпаться в ближайшие пару часов не входило в планы вампира. Он сонно скользнул рукой по простыням справа от себя, – но там было пусто, и Деймон разочарованно вздохнул, раскрывая глаза.
- Ты уже встал? – вампир сел на кровати, потягиваясь.
А затем зашлепал голыми пятками по гладкому паркету, направляясь на звуки, доносящиеся с первого этажа.
- Конечно, уже убегаешь, - Сальваторе улыбнулся, застав Элайджу на кухне, уже допивающего свой утренний кофе.
- Ну, хоть кто-то в этом доме не должен бездельничать целыми днями, - шутливо упрекнул любовника старший вампир.
- М-м-м? – Деймон попытался изобразить оскорбленность. Но надолго Сальваторе не хватило.
Он ухмыльнулся, разворачивая к себе сидящего на стуле Элайджу, устраиваясь между его раздвинутых коленей.
- Как на счет побездельничать со мной еще пару часов? – жарко выдохнул Сальваторе на ухо любовнику.
Элайджа погладил обнаженное бедро Деймона свободной рукой.
А потом вновь отхлебнул кофе и ехидно выдал:
- Не сейчас. Мне нужно на работу.
- Ах «не сейчас», - возмутился Деймон, хватая наглеца за грудки, рывком ставя на ноги. – Я сказал: «Сейчас же».
Ткань дорогой рубашки жалобно затрещала, а кофе выплеснулось на кожу Деймона и брюки Элайджи.
Сальваторе сжал любовника в объятиях и отпускать явно не собирался. Элайджа вздохнул с притворным сожалением:
- Я опять опоздаю в министерство.
Деймон ухмыльнулся, ловко расстегивая пряжку ремня и высвобождая Элайджу из тисков брюк. В мгновение ока стащил нижнее белье и жадно огладил рукой поджарые ягодицы. Нетерпеливо толкнулся бедрами навстречу, вжавшись пахом в пах. С удовлетворением отметив нарастающее возбуждение Элайджи.
- Поцелуй меня, - наверное, в сотый раз за прошедшую зиму попросил Сальваторе. – Люби меня.
- Прямо здесь? – недоуменно вскинул брови Элайджа.
Деймон развернулся к нему спиной, прижался плотнее, дразняще двинул ягодицами, почувствовал пульсацию возбужденного члена. Элайджа шумно втянул воздух. А Деймон улыбнулся шире, ответив:
- Здесь. Сейчас. Всегда.
Сальваторе закинул руку назад, запуская пальцы в темные волосы Элайджи, наклоняя его голову, приглашая целовать себя в доверчиво открытую шею.
И когда руки любовника скользнули по его животу, бокам, спине, заставляя грудью вжаться в дерево кухонного стола, Деймон позволил себе застонать, прикусывая губу, - Элайджа обожал спонтанный секс, пусть и неумело скрывал это.
- Ох, черт возьми, - охнул Сальваторе, чувствуя, как пальцы Элайджи умело скользнули между раздвинутых ягодиц, легко проникая в него, поглаживая, сразу же находя нужный угол и затрагивая простату. – Ну же…
Теперь пришло время улыбнуться Элайдже:
- Оторвал меня от завтрака, паршивец. Теперь уже спешить некуда.
Он сдавил возбужденный член Деймона у основания и еще раз чувствительно двинул пальцами внутри.
Деймон обиженно засопел.
- А как же работа?
- А кто тут предлагал побездельничать?
Деймон что-то неразборчиво простонал, двинув задом навстречу толкающимся глубже пальцам.
- Элайджа…
- Что?
- Ну, пожалуйста.

Деймон не видел любовника, но точно знал: Элайджа улыбается. Сейчас – как тогда. Сальваторе навсегда запомнит первый раз, когда увидел его улыбку. Возможно, потому что это было единственное, что выхватил запутавшийся в опиумном лабиринте разум: мягкую, но уверенную улыбку на незнакомом лице.
Деймон застонал, прогнувшись под первым нетерпеливым толчком. Все-таки игра в сдержанность плохо удавалась Элайдже.

Который сейчас, как никогда, был прав: жизнь – не всегда такое дерьмо, каким кажется.
Да и Лондон, если подумать, не такой уж мерзкий городишко.
Сальваторе улыбнулся. И снова коротко охнул.

______________________________________

1 – отличительный знак опиумной курильни в Китае. Позже, как дань традиции, был унаследован англичанами.
2 – под недавними событиями имеется в виду крушение Титаника в 1912-ом.
3 – в двадцатых для консервации крови использовали сильный раствор цитрата натрия и глюкозы.